— Кто ты? — негромко спросил Ивар, разглядывая смелое создание.
Даже не птица, а птичка величиной с кулак, зелёная, как лист, а глаза не похожие на птичьи — красные. Несмотря на странную окраску, птица вела себя, как и положено (если не принимать во внимание её смелость), по-птичьи: смешно крутила головой и поворачивала её то в одну, то в другую сторону, разглядывая мальчика.
— Что ты хочешь? — с улыбкой спросил Ивар. — Если ты хозяин здешних мест, то прими меня, как гостя. Если же хочешь помочь мне, то подскажи, где пещера?
Зелёная птица тут же взлетела и помчалась к опушке леса, откуда Ивар недавно вышел. Покружив там, она вернулась к мальчику, на мгновение присела на палку, поглядывая на него красными глазками, и опять вспорхнула и унеслась к недалёким деревьям. Её поведение было таким выразительным, что и более глупый человек, чем Ивар, понял бы.
— Неужели ты хочешь, чтобы я ушёл отсюда? — удивлённо спросил мальчик. — Но ведь я столько добирался до этого места. И я не могу вернуться просто так, понимаешь? Это моё Задание, это мой долг!
Птица ещё раз улетела от холма, потом вернулась и села уже не на палку, а на плечо Ивара. Красные глазки заглянули в его глаза, и мальчику стало не по себе.
— Не могу я уйти отсюда, — почти виновато сказал он. — Пойми, так нужно, меня к этому столько готовили!
И всё-таки ему было приятно, что хотя бы эта малая пташка рядом с ним и даже сочувствует ему. Он так долго был один — и в деревне, и в пути по Лесу — что сейчас у него даже стало теплее на сердце.
— Не думай, что я тебе не верю, — сказал он зелёной птице. — Верю и думаю, что ты знаешь, в чём дело, но у меня… у меня нет выбора.
Ивар нахмурился. За столько лет он свыкся с мыслью, что его растят и воспитывают для Задания. Что нет у него другой судьбы, кроме как выполнить Задание. Что если он откажется, то ни одна деревня не примет его, и он будет скитаться по лесам и полям, как отверженный. И вдруг эта птичка противоречит всем.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Ивар. — Но всё-таки спасибо тебе. А теперь мне пора!
Решительно поднялся с камня, стукнул палкой о землю и замер, приоткрыв от удивления рот: в крутом склоне совсем недалеко от него виднелась узкая трещина, которую до сих пор не замечал. Может быть, её скрывали валуны?
Подошел ближе, опустился на колени и заглянул внутрь. Когда глаза привыкли к темноте, Ивар увидел, что за входом начиналась словно бы маленькая пещера, уходящая очень круто вниз. Что дальше, неизвестно. Вздохнул и оглянулся ещё раз на солнце, небо, лес, который теперь казался ему прибежищем покоя и безопасности. Охватило его странное чувство, что видит это всё в последний раз.
Так Ивар прощался с белым светом и готовился к спуску в пещеру.
А в гостинице "У Беззащитной Сиротки" Маркус в это самое время говорил, сохраняя вызывающий вид:
— Хозяйка, вы принимаете вещи в заклад?
— Иногда, — ответила Мартина. — А вы, уважаемый, что же, поиздержались в дороге?
— Можно сказать и так. Я хочу заложить у вас мою смерть.
Ронни округлил глаза. Слишком мало знал своего рыцаря, чтобы понять его слова.
— Э нет, — возразила Мартина. — Под залог смерти я не дам и ломаной монетки. Но вы можете сделать ставку. Правда, сейчас плохой курс, и за одну монету получите всего три.
— Если выживу?
— Если не понадобиться выживать. А если выживете, то получите пять за одну.
Маркус улыбнулся:
— Ну-у, это смех, а не ставки! Хотя бы восемь.
— Было и десять, но в те времена, когда не слышали о бездухах!
Озадаченный Ронни умоляюще посмотрел на Мартину:
— Вы шутите? Скажите, что вы шутите!
— Какие шутки? Мне предлагают деньги, и я от них откажусь?
— Практичная хозяюшка, — усмехнулся Иво. — Она не знает, что прогадала бы. Маркус не из тех, кто погибает.
— Это Маркус? — одними губами спросил Айвен.
— Да, — так же беззвучно ответил Иво.
— Тогда все в сборе, — эти слова Айвен выговорил вслух, и их услышали.
— Все? — сердито спросил Маркус. — Что вы хотите этим сказать, мастер маг? И прежде всего, объяснитесь со мной!
Суровая Ингигерда покачала головой:
— Ай, неладно! Не нужно разжигать распрю из нелепости. Леди Элизабет! Не дело было обвинять нашего доброго мага в том, в чём его никто не может обвинить! Разве не вы первая начали говорить нам, что мастер Айвен — ваш муж?
— Леди Элизабет сказала то же самое и самому мастеру Айвену, — подтвердила Мартина. — Он ведь не помнил никого из своего прошлого. Кроме Тилли, — добавила она еле слышно.
— Не будем ссориться, — сказал Готфрид. — Во всём происходящем столько путаницы. Может быть, это злое влияние бездухов? Но… "все в сборе"? Что это значит, Айвен?
— И сам не знаю, — пожал тот плечами. — Все собрались. Мы ведь куда-то должны отправиться? Или мне только кажется? Или я сам себе кажусь? И не просто кажусь, а странно кажусь.
— Человек, — покивал Готфрид. — Человек — это такое странное существо.
"Вот именно: Человек, — подумал он. — Человек — странное существо. Он абсолютно уверен в своём величии и непогрешимости. А сам даже не замечает, что вокруг него разыгрывается извечная война зла с добром. Некоторые люди утверждают, что управляет нами некая энигматическая сила, которая нас мелочно и постоянно опекает. Другие возражают им, что ничего загадочного в человеческом поведении нет. А ведём мы себя так, как нам обычно не нравится потому, что так вели себя наши родственники-предки. А на самом деле что? Кто мы на самом деле и что есть наши поступки? И почему мы так увлечённо раскачиваемся на качелях добра и зла и позволяем каруселям наших дней морочить себе головы? О, это тайна, над которой задумывается каждый из нас. Особенно, когда неспокойно на сердце.
Как-то утром я сидел в моей полной роскошного беспорядка квартире в утомлённом жизнью кресле (из-за его злобно-пружинной старости мне пришлось подложить под себя целых две подушки!), смотрел в окно и, как обычно, пережёвывал романтически-прагматическую моральную дилемму. За окном приветливо постукивал дождик, но у меня не было никакой охоты выяснять, притворялся ли он таким же тёплым и приятным, как привыкли его описывать поэты, или такой на самом деле. Моя дилемма не обязательно была на тему "неужели меня хотят окольцевать?!" — но явно уклонялась в ту сторону, то есть, пожирала меня здоровенная экзистенциональная хандра. Трудно сказать, пытался ли я отыскать за мокнущими стёклами сущность естества, но это и понятно, если вспомнить, что я самый нелогичный тип в нашем ужасающе логичном мире. Впрочем, что-то меня не туда занесло с объяснениями, ведь логика (с математической точки зрения) наука точная, а я обычно такой… неточный, растрёпанный, если только понимаете, что пытаюсь сказать. Лень и плохое настроение заполняли комнату, как клей… или мёд. Если посмотреть в перспективе, то мёд — не самое худшее, с чем я встретился тогда. Тем более, если мёд экзистенциональный. Со щепоткой безнадёжного юмора. А настроение было паршивое, какая-то война внутри. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Спать, спать, спать! А зачем? Даже хлопнул себя по лбу от злости: "Опять непременные вопросы и переливание из пустого в порожнее!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});